[Alvuss]

Интервью: Хелависа, или Венок музыкального разнотравья

16.03.2009 23:07

Лидер группы «Мельница» Хелависа, она же Наталья О’Шей, отвечает на вопросы Александра Логинова. Интервью записано за несколько дней до презентации нового альбома «Мельницы» в комплексе «Олимпийский», которая состоялась 21 февраля 2009 года. Наконец-то! Пожалуй, самая известная российская нео-фолк-группа «Мельница» после долгого перерыва явила нам свой новый (четвертый — если быть до конца педантичным) альбом. Этот альбом называется «Дикие Травы». Перечислю для неповященных предшествующие альбомы группы — «Дорога сна» (2003), «Перевал» (2005) и «Зов крови» (2006). Это — только каноническая творческая канва коллектива, поскольку помимо оригинальных студийных альбомов существует еще несколько бонусных, компилятивных и, как водится, пиратских. Смотри также: Обсуждение на форуме... Тема на Вконтакте... Оригинал интервью... Кельтские, готические, славянские лады и гармонии, проникновенный вокал, мистическое звучание раритетного сочетания инструментов: арфы, гитары, флейты, виолончели, электроскрипка, аккордеон, мандолина, кларнет и (о азиатское диво!) чанг — помноженные на энергетику и эстетику рока с толикой самого настоящего джаза — совсем не эклектика, а новая музыка древнего мира, как определяет все это богатое мелодическое убранство Хелависа (в миру — Наталья О’Шей) — солистка, композитор и лидер уникального музыкального бэнда и брэнда. Кроме того, Наталья О’Шей еще и профессиональный лингвист и филолог, и к узорному ряду ее достоинств относятся, в частности, не только кандидатская степень, но и владение несколькими современными и древними европейскими языками, включая немыслимо сложный ирландский гэльский, знанием которого может похвастать далеко не каждый житель страны, невзирая на то, что этот язык, наряду с английским, является государственным языком Ирландской Республики. Поразительно, что в момент цветения «Диких Трав» я беседую с Хелависой отнюдь не в Москве и даже не где-то в России, а в маленькой горной и гордой стране — Швейцарской Конфедерации (чуть-чуть потерпите — этот маленький парадокс разъяснится чуть позже). А сидим мы в уютном «Кафе дю солей» в столь же уютном женевском квартале Пети-Саконнэ. И хотя луч предвесеннего солнца лишь робко заигрывал с посетителями кафе, атмосфера за нашим столиком была солнечной и душевной. Возможно, по той причине, что нас с Натальей роднит единая Alma Mater — ломоносовский МГУ, который скрепляет души прочнее членства в элитных клубах. Пожалуй, единственное, что по-настоящему нас разделяло, были фужер с «Чивас ригал» в моей руке и бокал с апельсиновым соком — в руке Наташи. А. Л.: Наташа, для начала насущный, хотя и отчасти наивный вопрос: каким образом ты оказалась в Швейцарии? Но если можно, начни, пожалуйста, с истории сотворения «Мельницы» и расскажи немного о себе. Хелависа: Если совсем вкратце, то «Мельница» существует уже девять лет. Группа изначально собралась из бывших музыкантов проекта «Тиль Уленшпигель», где набор участников велся по принципу: слышим студента консерватории в переходе метро, зовем играть по нотам за деньги. Соответственно, в начале «Мельницы» наш проект не был, увы, союзом единомышленников, а, скорее, составом, остававшимся вместе по инерции. Этим объясняется, почему мы так часто меняли музыкантов, почему в итоге из первоначального состава осталось только два человека... Но главное, что в итоге удалось найти тех музыкантов, с которыми, наконец, и получился коллектив единомышленников. Что касается меня самой, то я лингвист по образованию. У меня на счету диплом МГУ и кандидатская диссертация. Более того, я до сих пор работаю по специальности на ставке старшего научного на родном филологическом факультете. Пишу статьи, езжу на конференции, учу студентов... С другой стороны, я очень давно пишу песни. Сначала это было просто нечто под гитару на чьих-то кухнях — свое вперемешку с Окуджавой, Никитиными и песнями из фильмов типа «Собаки на сене». Потом как-то так случилось, что эти песни стали звучать на сцене маленьких клубов в «Тиле Уленшпигеле». Потом случилась «Мельница», залы стали все больше и больше, и тут я, наконец, поняла, что надо бы и петь подучиться. Таким образом, сейчас у меня есть нигде письменно не зафиксированное, но фактически очень важное образование вокалиста эстрадно-джазового направления. Плюс я массу времени посвятила изучению фольклорных вокальных практик Европы. Да, и где-то среди всего этого в моей жизни возникла кельтская арфа, на которой я играть не мечтала и не собиралась. Но вот что-то вступило в голову, я стала учиться, и теперь с изумлением обнаруживаю, что стала неплохим фолк-джазовым музыкантом и членом ирландского арфового общества. Со мной вообще все время такие вещи происходят — с одной стороны, я человек целеустремленный, и «если что решил, выпью обязательно», а с другой, я не задумываюсь над далеко идущими последствиями своих действий и очень удивляюсь, пытаясь оценить свою нынешнюю жизнь, статус и прочее. Вот, опять же — я сейчас живу в Швейцарии потому, что вышла замуж. Но муж-то непростой, а ирландец, да еще и дипломат, и сейчас работает в миссии своей страны при ООН. Так что мы здесь минимум до 2010 года, а дальше... неизвестно. А. Л.: Наташа, а почему именно Хелависа? И почему группа называется «Мельница»? Хелависа: Саааша! Я больше не могу отвечать на этот вопрос! У нас на форуме «Мельницы» есть FAQ, и там все на эту тему подробно расписано. А.Л.: Хорошо, постараюсь максимально раскрыть свой банальный вопрос: неужели одного портретного сходства с эфемерной литературной фигурой оказалось достаточно для того, чтобы создать себе стойкий сценический имидж? Или это случилось внезапно, как нередко бывало еще в школе — приклеится в один миг кличка-прозвище, что и клещами после не отдерешь. А, может быть, именно эфемерность и предопределила выбор имиджа? Мир фэнтэзи довольно истоптан и узнаваем, а тут — почти неизведанный, «бликовый» образ — может быть это и послужило для тебя главным «духовным триггером»? Что касается названия группы, то дело в том, что фольклорная позитивность образа мельницы мне кажется несколько призрачной. Поскольку мельник нередко оказывается фигурой чертовски — до буквализма — зловещей. Ведь недаром сам Дон Кихот сражался с мельницами как олицетворением дьявольщины. Или я слишком глубоко копаю? Хелависа: Саша, ты все, как всегда, правильно понимаешь. Кличка изначально приклеилась именно внезапно, дело-то было в школе — раз, увидели картинку: «О, Николаева (это моя девичья фамилия) на нее похожа! Эй, Хелависа, пиво будешь?» Но потом, когда стал вопрос сценического псевдонима, я вполне сознательно использовала это имя. Опять же, именно потому, что имя хорошее, а у Мэлори как персонаж она едва обозначена. То есть образ мне почти ничего не диктовал, а напротив, это я могла наполнить форму, заданную именем «Хелависа», своим собственным содержанием. И это удалось — сейчас говорят и музыкальном стиле Хелависы, и о манере пения Хелависы, и даже придумали такое понятие, «хелависный стиль в одежде». А по поводу названия «Мельницы» — да, ты прав, дуализм заложен изначально. С одной стороны, мы действительно имеем солярный символ, свастику, демиурга и прочая. С другой — мы имеем демона-мельника в Балтии и Германии, тех же великанов у Дон Кихота и так далее. То есть сооружение живое и волшебное, а уж какой стороной оно к тебе повернется, зависит только от тебя. Просто не все хотят увидеть этот дуализм. А.Л.: А что было раньше — «Мельница» или увлечение кельтской культурой? Хелависа: Саша, это неудачный вопрос. Во-первых, «Мельница» не имеет отношения к кельтской культуре, а во-вторых, кельской культурой я увлеклась после того, как стала заниматься сравнительной грамматикой этих языков. Но это скучно, правда? Короче, не буду отвечать. А.Л.: Помимо «Мельницы» у тебя, насколько я знаю, есть еще парочка «побочных» музыкальных проектов. Хелависа: Побочный проект сейчас только один — это группа Clann Lir, которая, в отличие от «Мельницы», как раз и исполняет кельтскую музыку. «Кланн Лир» — это своего рода «суперпроект», где собрались лидеры других коллективов, чтобы просто вместе попеть и поиграть любимые песни. У нас вышел один диск, надеемся, что будет и второй, но активность проекта сейчас несколько заморожена — ни у кого нет времени как следует репетировать и работать. Был еще арфовый проект Romanesque, но он, увы, угас в зародыше из-за внутригрупповых разногласий среди арфисток. Известно, что арфистки — крайне сложные люди, а уж если вместе собрать трех, то это тем более чревато. Я с удовольствием принимаю участие в различных проектах в качестве гостя — довелось петь и с рокерами типа «Пилота» и «Кукрыниксов», и с фолкерами «Северо-Восток», «Начало Века»... Мне важно, чтобы был приятный, интересный мне материал, чтобы я могла что-то свое принести в музыку других людей. А.Л.: Наташа, если можно, несколько слов о новом альбоме. Чем он в первую очередь отличается от предыдущего «Зова Крови»? И чем объясняется довольно большой промежуток времени между предпоследним и последним альбомами? Хелависа: Мы совсем недавно определились с названием альбома — «Дикие Травы». Хочется надеяться, что он будет продолжением «Зова Крови» в плане фолк-рокового саунда, но в то же время будет более профессиональным, более разносторонним, что он окончательно определит «мельничный стиль». Большой промежуток у нас получился, в первую очередь, потому что мы очень много ездили с гастролями с программой «Зов Крови», гораздо больше, чем когда-либо. Во-вторых, мы потратили массу времени на работу над новыми песнями и их аранжировками. Хотелось, чтобы каждая песня зазвучала на сто процентов своего потенциала, чтобы комар носа не подточил, поэтому мы делали аранжировки, отписывали демо, слушали, вносили поправки, опять писали, слушали, опять что-то меняли. А.Л.: Изменился ли за все это время состав группы и, соответственно, набор инструментов? Хелависа: Состав группы по лицам не изменился за исключением того, что ушли два человека — второй гитарист и вторая вокалистка. Период эффекта удвоения мы прошли. Теперь я пишу и основные вокальные партии, и «бэки», а если требуется дуэт, то зову гостей. Почти все музыканты сыграли на записи более чем на одном инструменте — например, Алексей Орлов играл и на акустической, и на электрической виолончели, и еще на мандолине. А перечислить духовые, на которых играл Сергей Заславский, я даже не берусь! В общем, надеемся, что альбом будет успешным — мы намеренно не спешили, вложили в него максимум стараний и любви, в студию все приходили на пике готовности, все горели этим материалом. Тем более, что итоговый результат сведения показал, что все это было очень нужно. А.Л.: Насколько я знаю, твой любимый инструмент — это арфа. Причем в первую очередь кельтская. А чем отличается кельтская арфа от классической? Хелависа: В первую очередь надо сказать, что кельтская арфа — это очень древний инстумент, дошедший до наший дней с минимальной адаптацией. У нее нет педалей и вообще тягового механизма внутри, как у «классики», то есть звучат только струны и дерево. У современной кельтской арфы на голове есть так называемые «леверсы», то есть рычажки на каждой струне, которые позволяют переключать тональности, поднимая струну на полтона. Конечно, их можно поднимать и опускать левой рукой и во время игры, создавая хроматизм, и даже делать такие «неарфовые» приемы, как подтяжки. Натяжение струн на кельтской арфе значительно слабее, чем на «классике», и, хотя постановка рук и принцип звукоизвлечения у обоих инструментов одинаков, приемы игры на кельтской арфе сильно отличаются от «классики» — скажем, трели, форшлаги «под сурдинку», слэп... Я вообще все время пытаюсь выжать из арфы максимум возможности звучания в нашей современной музыке, заставить ее играть не только фолк, но и джаз, и рок. На новой пластинке я играю и на акустической, и на электрической арфе, и, думаю, местами слушатели даже не поймут, что за инструмент они слышат! А.Л.: Собираешься ли ты сделать своего рода тур по России в поддержку нового альбома? Или, к примеру, сделать хотя бы один презентационный концерт в Швейцарии. По примеру ДДТ или «Аквариума». Шевчук дал концерт в Цюрихе, а БГ выступал в Женеве целых два раза — сначала на демократическом пленэре, а сравнительно недавно в аристократическом зале «Виктория Холл». Хотя тут пришло время приоткрыть небольшой или, наоборот, для кого-то большой секрет. Совсем недавно у Наташи родилась дочка, которую зовут Нина-Катрина. Не помешает ли любимое дитя твоей концертной деятельности? Хелависа: Тур по России, без сомнения, будет. Дай Бог, начнем после февральской презентации в Москве потихоньку выезжать в уже знакомые города «короткими перебежками», а осенью сделаем уже несколько полноценных долгих туров по Сибири, Уралу, югу России и сопредельным республикам. Не могу даже предположить, как все это будет воспринимать Нина — пока она видит и, главное, кушает маму каждый день. Будем надеяться, что она сможет меня отпускать... А концерт в Швейцарии очень и очень хочется сделать — все будет зависеть от того, есть ли у местного русскоязычного слушателя достаточный интерес к подобной музыке. А.Л.: Наташа, вот тебе навскидку несколько женских имен — Ольга Арефьева, Инна Желанная, Пелагея... Ведь это тоже отчасти нью-фолк. Что ты можешь сказать о своих коллегах по смежному жанру? Наблюдается ли между вами здоровая или нездоровая конуренция? Или вы друг друга предпочитаете не замечать? Хелависа: У нас очень странная ситуация — всех нас все время пытается стравить пресса. Сначала мне и Инне приписывали совершенно бредовые высказывания друг о друге, потом был эпизод, когда нас с Полей-Пелагеей позиционировали чуть ли не как смертельных врагов. Так вот — на самом деле мы все совсем не злые и не стервозные девушки, мы все общаемся друг с другом, регулярно ходим друг к другу на концерты и поздравляем с праздниками. Вот, например, Поля замечательно трогательно поздравляла меня с рождением Нины. А.Л.: Буквально вчера в который раз слушал твою потрясающую «Ночную кобылу». Я вообще очень люблю эту мистически-трагическую вещь. А у тебя самой есть ли какие-то самые любимые собственные песни, которые ты считаешь более всего удавшимися, свершившимися. Или каждая твоя песня тебе по-своему дорога? Хелависа: Для меня очень важен «Господин горных дорог». В эту песню заложены очень сильные переживания, и я сейчас ее посвящаю погибшему на Ушбе другу, грузинскому антропологу и альпинисту Залико Кикодзе. «Королевна» очень важна, опять же потому, что в ее основе лежит самая красивая любовная история моей жизни — короткая и без хэппи-энда, но правильная, и случившаяся в Исландии, одном из самых красивых и сильных мест земли. Очень выделяю «Сказку о дьяволе» — это был какой-то толчок, чтобы писать иначе, проще и глубже. Там весь текст пронизан Пушкиным, Гоголем и Лоркой. Из песен нового альбома для меня самая важная — «Шелкопряд». Потому что это максимально честный рассказ о том, как, собственно, пишутся песни, как это больно, как они выдираются из тебя, какая настоящему вдохновению сопутствует шизофрения. И еще «Кувшин» — это вообще архиважная песня. Во-первых, она изначально писалась Татьяной Лавровой, моим соавтором, как заговор на свою беременность. Потом присоединилась я с музыкой, и в музыке вдруг появилась такая танцевальная легкость, что оказалось, что это песня вроде бы про Марию Магдалину, танцовщицу и шлюху, влюбленную в Бога. И буквально сразу после того, как песня сложилась, оказалось, что и я, и Таня ждем малышей. И в итоге Нина родилась 22 июля, в день святой Марии Магдалины. Вот отличная иллюстрация того, какая мощная магия может быть заключена в песне! А.Л.: Потрясающе! Наташа, а твое практически одноразовое обращение к Цветаевой и Гумилеву есть, тем не менее, отражение того, что творчество этих поэтов близко твоей душе, или конкретные песни сложились потому, что стихотворения без натуги легли на мелодический фольклорный ряд? Хелависа: В случае Цветаевой — конкретный стих лег. А Гумилева люблю нежно, написала две песни на его стихи и хотела бы еще, но как-то больше не получилось. Он очень декламационный, ритмичный, яркий, его хорошо петь. А.Л.: Повлияли ли твои родители на формирование твоих музыкальных вкусов? Слушала ли ты, к примеру, в детстве «Битлз», оперетту, хард-рок или Жанну Бичевскую? Или сразу все вместе? Хелависа: Именно! Все вместе я и слушала! Ходила с папой в консерваторию на органный абонемент, смотрела по телевизору фильмы-оперетты типа «Принцессы цирка», крутила на стареньком катушечном магнитофоне бобины Beatles и Jesus Christ Superstar, играла на фоно Грига, ходила с плейером под Led Zeppelin и Janis Joplin, училась играть на гитаре на бардовских посиделках папиных друзей с химфака... Полный винегрет! А.Л.: А как ты относишься к нынешнему фолко-искательству Ричи Блэкмора? Некоторые полагают, что его кафкианское «опрощенчество» с помощью «Блэкморз Найт» явилось на самом деле творческим шагом назад, и злую роль в метаморфозе хард-гитариста сыграла его женушка Кэндис Найт. Честно говоря, мне самому как-то ближе и горячее незыблемый и эксцентричный Иэн Андерсон со своим «Джетро Таллом». Хелависа: Мне тоже ближе «Джетро Талл», но не потому, что музыка «Блэкморз Найт» «проще». Она не проще, она очень умно сделана. Потому что Ричи — великолепный профессионал. Но что-то альбомы у них получаются, как клонированные. Я была в восторге от первого, с удовольствием послушала второй, заскучала на третьем, а дальше уже не покупаю. И Кэндис — у нее прелестный голос, особенно в записи, но эмоций, страсти в нем я не слышу. А.Л.: Нравятся ли тебе современные ирландские группы и исполнители. Например, Эния, «Ю-Ту», Ван Моррисон или «Чифтейнз»? Хелависа: Наверное, из перечисленных с наибольшим уважением отношусь к «Ю-Ту» и «Чифтейнз» — оба коллектива в своем жанре просто боги. Касательно Энии — мне как-то ближе изначальный проект ее семьи, то есть «Клэннэд». А вообще сейчас в Ирландии много очень интересный молодых исполнителей, фолкеров и рокеров, которых я с удовольствием слушаю. Джон Спиллен, Полин Сканнлон, Дану, Дэмиен Райс... А.Л.: Как ты перенесла переезд в Швейцарию? Или перемещение в физическом пространстве для тебя мало что значит? Хелависа: Во-первых, я уже перенесла столько переездов, что еще один ничего не значит. Во-вторых, Швейцария — это был наш выбор назначения, и очень здорово, что нам удалось это назначение получить, потому что мы с мужем нежно любим горы, а здесь мы, можно сказать, прямо в сердце Альп и видим Монблан с крыши дома. Это прекрасно! А.Л.: Кстати, Швейцария ведь тоже несет в своем маленьком сердце некий сколок кельтской цивилизации, вот только обнаружить его непросто. Хелависа: Да, Швейцария кельтская страна, вся археология и ономастика этих мест — кельтская, так что приятно ездить по стране и узнавать места, о которых знаешь из научных и исторических книг. А.Л.: Легко ли, вольно ли тебе живется в Женеве? Не скучаешь ли по Москве или Дублину, где ты преподавала индоевропеистику в «Тринити-колледже»? Хелависа: В Женеве живется очень тихо, но приятно — я здесь отдыхаю от московской беготни и занятости. И, конечно, с маленьким ребенком здесь очень хорошо. Не могу сказать, что скучаю по преподаванию — я недавно перешла на научную ставку и облегченно вздохнула; студенты, как правило, милы и интересны, но могут стать утомительны, и вообще потребность постоянно что-то объяснять раз за разом может начать выводить из себя, и в таком случае лучше сделать в преподавании перерыв. А.Л.: Как проводишь свободное время? Не мешает ли тебе в этом Нина-Катрина? Или наоборот — помогает? Хелависа: Как ни странно, наличие маленького ребенка не сильно изменило мой жизненный уклад, по крайней мере здесь, в Женеве. Конечно, сейчас мы реже ходим поздно вечером в рестораны и зависаем в гостях, но... долгие прогулки, бассейн на крыше, кофе, фондю, поездки в горы, кино, книги, занятия арфой и вокалом — все это осталось. Просто теперь мы делаем это с Ниной вместе. А.Л.: Возвращаясь к «хелависному стилю одежды», хотел бы спросить: дизайнер модной одежды от Натальи О’Шей — это второстепенное хобби или некое серьезное увлечение, пожирающее уйму времени и чреватое стать очередной твоей профессией? Хелависа: Думаю, это еще одна профессия. Я очень, очень давно мечтала о том, чтобы делать свою одежду. Всю школу и университет я сама себе шила одежду, постоянно что-то придумывала. В последние годы стала интересоваться высокой модой и сейчас могу легко определить, глядя на платье, кто из великих его создал — Гальяно, Гескьер или Эльбаз. Сейчас, пока я в декрете, коллеги в Москве вовсю трудятся в «Мици Дюпри», берут заказы, отшивают коллекцию. Надеемся, что скоро у нас наконец будет интернет-магазин. Кстати, а у меня сейчас случилась еще одна карьера — я неожиданно для себя стала лицом норвежского производителя слингов «Эллевилль». Слинг — это некая тряпка для ношения младенца, в данном случае речь идет о слинге-шарфе, которых обматывается вокруг родителя и ребенка. Я — большая поклонница и проповедница детоношения, почти не пользуюсь коляской, гуляю с Ниной в красивых шарфах (их у нас много!). И вот недавно норвежцы, увидев несколько моих фото на международном слингофоруме, предложили мне такую работу, и я с радостью согласилась. А.Л.: А как твой муж относится к твоей музыкальной стезе и карьере? Не обеспокоен ли он тем, что музыка как бы отчасти крадет у него жену? Это касается, в частности, твоих гастрольных поездок. А были ли случаи, когда он вместе с тобой ездил на гастроли? Или он всегда слишком занят? Хелависа: Муж меня замечательно поддерживает. Сомневаюсь, что без него смогла бы столько всего успевать. Конечно, ему бывает тяжело, когда я надолго уезжаю, и поэтому у него с нашими концертными промоутерами существует своего рода пакт -забирать меня в месяц не более, чем на оговоренный срок.. А если у него выдается несколько дней отпуска, он едет со мной на гастроли или хотя бы на пару концертов. И это очень помогает нам сохранять то волшебное состояние, которое держит нас вместе. А.Л.: Итак, родился долгожданный новый альбом. Что впереди? Новые песни? Или, возможно, стихи или проза? Насколько я знаю, ты пишешь под сурдинку нечто в жанре фэнтэзи. Или авангардные силы пока будут брошены на воспитание очаровательной малышки? Кстати, на каком языке ты с ней разговариваешь? Хелависа: Я уже написала три песни для следующей пластинки, и еще две в работе! Не знаю, продолжу ли я работать над прозой — возможно, но пока не решила. Стихов без музыки не будет точно, я все-таки в первую очередь музыкант. А воспитание маленькой как-то проходит вместе с творчеством, я не разделяю грани своей жизни. Надеемся, что Нина будет билингвой — я говорю с ней по-русски, Джеймс говорит по-английски. Однажды ей, конечно, придется выучить и ирландский, а если мы останемся в Женеве еще на несколько лет — то и французский. Женева, Пети-Саконнэ, конец февраля 2009 года